– Как знаешь.

Ланской, напротив, считал, что нет ничего хуже ссылки в такие края. Для него это была судьба, хуже которой и представить нельзя.

– Ты пришли сюда… зачем?

– Император велел погасить долги.

Ланской кивнул, а затем поднялся из-за стола, его движения были уверенными, но в них сквозила тень сомнения.

– Всё верно, – произнёс он, внимательно глядя на меня. – Однако… разве у тебя есть деньги?

Вопрос был странный. Конечно, не стал бы я приходить сюда просто так.

С другой стороны, сумма действительно была внушительная, и, возможно, мой визит выглядел не совсем обычным.

– Конечно.

– Тогда идём, – кивнул Ланской. – Тебя уже ждут.

Мне нравилось, как он говорил и как держался. Прямой, сухой, без излишеств, но всё по делу.

– Ждут? – удивился я. – Кто ждёт?

Ланской не стал уточнять. Вместо прямого ответа он лишь бросил:

– Сам увидишь.

Он направился обратно в главный зал. Я следовал за ним, и это казалось мне странным. Сначала меня вели наверх, теперь снова вниз. Всё происходило так хаотично.

Когда мы вернулись в зал, я увидел за одним из столов девушку.

Красивая, с привлекательной фигурой – настоящая сексапильная бухгалтерша. Очки, строгая юбка, подчёркивающая её формы. Я невольно отметил её очарование.

Она меня ждёт? Если да, то я рад.

Обычно я равнодушен к девушкам, ведь большинство из них выглядели для меня слишком молодо.

Восемнадцать – это всего лишь восемнадцать.

Но она была другой. Ей, наверное, было двадцать восемь или даже тридцать. Женственная, уверенная, с шармом, который заставлял забыть обо всём. К такой хотелось подойти, бросить все условности и позволить себе лишнее.

Она подняла на меня взгляд и мягко сказала:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответил я, глупо улыбаясь.

И всё бы ничего, если бы не фигура, сидевшая рядом с ней.

Это был Александр Каренин.

Худощавый старик, всё такой же утончённый, в элегантном костюме. Его лицо озаряла гнилая улыбка, будто он был невероятно доволен собой. Он смотрел на меня с видом человека, только что выигравшего миллион.

– Ну что, малой? А где твой папаша?

Его тон был резким, почти насмешливым, как будто он намеренно старался задеть меня.

Мои зубы заскрипели. Чёрт, ну и обломщик этот Каренин. Именно за такие выходки его никто не любит.

Я хотел ответить что-то резкое, вроде: «Не твоё собачье дело», но вместо этого сдержался и спокойно сказал:

– Заболел.

Каренин тут же рассеянно захохотал, обнажив свои гнилые зубы ещё сильнее.

– Да? А что случилось? Неужели грудь болит?

Тот явно намекал на плачевное состояние моего отца.

На самом деле, кроме Романова, который приехал к нам в гости, никто толком не знал, что происходит. Многие считали, что отец одной ногой в могиле, если уже не умер вовсе.

Эта неопределённость вызывала множество споров. Мой отец был словно кот Шрёдингера – одновременно жив и мёртв.

И если он всё же окажется жив, да ещё и в здравии, это станет настоящей сенсацией. Он ведь проявил невероятную силу.

– Очень жаль… Очень жаль… – с наигранным сожалением продолжал Каренин, его слова звучали как издёвка.

В отличие от него, Ланской был человеком дела. Пустой трёп он не терпел и быстро пресёк этот балаган.

– Так, господа… Давайте сделаем то, ради чего мы здесь собрались.

– Всё верно. Я пришёл сюда, чтобы отдать долг семьи Некрасовых.

Это был знаменательный момент для нас. Когда живёшь всю жизнь в долгах, словно в вечной клетке, освобождение становится чем-то невероятным.

Сегодня я наконец мог разорвать эти цепи и ощутить, что значит быть свободным.

Без всякого сожаления я протянул то, что заработал.

– Вот.

Открыл чемоданчик и аккуратно показал три золотых слитка. И не просто каких-то там, а выпущенных этим же банком. Надёжное, проверенное золото, а не что-то сомнительное.

Ланской, мельком взглянув, тут же оценил их стоимость:

– Если переводить в рубли, то каждый слиток стоит один миллион сто тысяч тридцать три рубля.

Этот мужчина был даже точнее калькулятора.

Впрочем, он обнажил одну важную проблему – денег не хватало, чтобы закрыть долг полностью. В принципе у меня было всё готово к этому.

– У меня есть ещё...

Пришлось достать ещё два небольших слитка. Эти уже были наградой из испытания. Это было так называемое «дикое золото». Вообще эти слитки выглядели куда менее впечатляюще: неровные, без надписей и печатей.

– Что это?

– Золото с испытания.

– Это? – Ланской приподнял бровь.

В банке никто не возьмёт золото, не проверив его качества.

В первую очередь его нужно было отнести на экспертизу. К счастью, это был банк, и такие процедуры здесь выполнялись регулярно.

– Нужно проверить.

…

Вся проверка заняла около часа.

После оценки оказалось, что два слитка стоили 432 тысячи рублей. Это даже больше, чем нужно. У меня оставалась сдача – целых 132 тысячи рублей, что, как ни крути, было приятно.

Ланской подтвердил сумму. Девушка-бухгалтерша, та самая, что тут сидела, принялась составлять договор. Она работала сосредоточенно, по указаниям начальника, сверяя всё с книгами и цифрами.

В договоре чётко указали, что долг полностью выплачен. Я внимательно перечитал документ, но один момент сразу бросился в глаза.

– Подождите, – сказал я, указав на строчку в бумаге. – Здесь какая-то ошибка. Разве не 3 миллиона 600 тысяч? Почему указано 732 тысячи?

Ланской спокойно взял документ и ещё раз внимательно взглянул на него.

– Нет, всё в порядке. Это приказ императора.

Я напрягся. Приказ императора я видел – он лежит у нас дома. Там явно указана сумма меньше.

Не успел я даже толком обдумать эту несостыковку, как Каренин наклонился ко мне и шепнул прямо в ухо:

– Ты ещё не понял, сынок?

Я посмотрел на него с недоумением.

– Что?

Его тон был ядовитым:

– С твоей семьёй покончено.

Он сказал это так, будто наслаждался каждым словом, словно эта мысль приносила ему истинное удовольствие.

Я сжал кулаки, злость закипала внутри.

– Вы хотите сказать, что прямо сейчас, по вашей надуманной причине, я должен отдать ещё 132 тысячи?

Я был зол, и мне даже не хотелось этого скрывать.

В голове мелькали самые разные мысли. Сначала начистить им обоим лица, а потом превратить этот банк в руины. Величественный, красивый, но всё же в груду камней.

Но у меня не было ни сил, ни возможностей. А, может, даже если бы и были, вряд ли я пошёл бы на это. Хотя мысль о том, чтобы поставить их на место, всё же греет душу.

Передо мной словно стояли весы.

На одной чаше – позор. Прослыть терпилой, которого нагло обвели вокруг пальца прямо в банке, и не кем-то, а самим директором в сговоре с Карениным. Два сапога – пара.

На другой – согласие. У меня ведь этого золота хватит. Для меня это такая мелочь, что я мог бы бросить столько нищему на улице.

И всё же унижение оставляло горький привкус. Мысль о том, чтобы прослыть терпилой, меня так взбесила. Я буквально вспыхнул, как спичка:

– ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?!

Мой голос эхом отразился от стен, и все в зале замерли.

– ВЫ ЧТО, ТВАРИ, НЕ ЗНАЕТЕ, ИЗ КАКОЙ Я СЕМЬИ?!

Мои слова прозвучали так громко, что все вокруг обратили на меня внимание. Я не сдержался и, сжав кулак, ударил Каренина прямо в нос.

Тух!

Его голова резко откинулась назад. Кровь брызнула во все стороны.

Каренин рухнул на стул, держась за лицо. Всё-таки у меня как минимум шесть единиц силы, и этого хватило, чтобы он почувствовал.

– Думаете, меня можно унижать?! – рявкнул я, бросаясь на Ланского.

Ланский был обычным человеком, не избранным. И в этом его слабость.

Впрочем, ударить его я не успел. Почти! Чья-то рука схватила меня за плечо, останавливая в последний момент.

Я, не оборачиваясь, закричал: